Это сладкое слово — «Хозяин»,
Сколько значит оно для меня!
В нём и нежность заботы,
И страх наказаний,
И уверенность каждого дня.
Эта жажда — быть просто рабыней
Заставляет всё тело дрожать
От боязни, стыда,
От тоски и унынья,
От желания принадлежать.
Только справиться с ней не выходит,
Как её ты при том ни зови —
Эта тяга страшнее
Томления плоти
И порою — сильнее любви.
Бесполезно молчать и таиться,
Бесполезно искать и страдать,
И теряться в толпе,
И заглядывать в лица —
Невозможно его угадать.
Часто я, в одиночестве плача,
Господина звала своего...
Это просто судьба,
Это просто удача,
То, что я повстречала его!
Этот дом, где меня приютили,
Стал роднее, чем отчий приют.
Здесь меня полюбили
И в цепи забили,
И рабыней отныне зовут.
Тонкий латекс, скрипучая кожа,
Эти цепи, ошейник, ремни —
Я домашний зверёк,
На игрушку похожа,
Невозможно забыть ни на миг,
То, что я — ни жена, ни подруга,
Не хозяйка (об этом и речь),
Не любовница, просто
Отчасти — прислуга,
А отчасти — любимая вещь.
У меня не бывает капризов, 
И, домашние сделав дела,
Я не смею играть,
Не смотрю телевизор,
Не бывает, чтоб я проспала.
Очень хочется тронуть руками,
Поласкать себя пальцами, но
Коль я дома одна,
Под зрачком телекамер
Удовольствие запрещено.
Разве только — понежиться в ванне,
Или что-то читать, а пока
Можно просто сидеть
На полу в ожиданьи,
Когда щёлкнет пружина замка. 
В этот миг я опять понимаю,
Что по сути, в начале начал
Я — такая же дверь,
Только дверь я живая,
И пришёл мой хранитель ключа.
Нет другого желания, кроме,
Подбежать, кандалами звеня,
Встать пред ним на колени
И молча, в поклоне,
Ждать, когда он обнимет меня.
Прошептать: «Господин, добрый вечер, — 
Замирая у ног, словно тень. — 
Как рабыня ждала,
Как мечтала о встрече,
Как скучала она целый день!»
И от страха немея, как рыба,
Ожидать приговора суда:
То ли — ласки и нег,
То ли — розги и дыбы,
А быть может — плетей и креста.
Мне назначена доля такая,
Чтоб потом, в темноте и тиши,
Искупить перед Ним
(Если Он пожелает)
Грех загадочной рабской души.
О свободе ничуть не жалея,
Отдавать то, что Мастер возьмёт, 
И испить до конца,
От восторга пьянея,
Горький мёд из пылающих сот.
И когда успокоится сердце,
И поступит команда «отбой»,
Заползти в закуток
С зарешёченной дверцей
И захлопнуть её за собой.
А ночами, когда мою нишу
Свет полночной луны серебрит,
Я слагаю стихи
По-возможности тише,
Потому что любовь моя спит.